Солнышко красное, улыбчивое, будто умытое росой, всплыло над лугом. Оно еще касалось земли на горизонте, а солнечная дорожка уже побежала по травам, плескаясь в росе. Травы лежали волнистой зыбью, где низко прижавшись к земле, где дыбились гребешками и зонтиками много цветов… Ну, точно – море травное! А солнце еще и лучи то не выпустило. Оно сияло мягко всей своей, пышущей довольством, румяной физиономией. Облака перистой стаей застыли высоко в небе, как на старте, в ожидании попутного ветра.

Утро ступило на землю во всей красе.

   Мы с Надеждой тихо стояли у окна, мчавшегося из ночи в день, поезда Анапа-Красноярск и молчали, боясь вспугнуть красоту утра, или разбудить разговором спящих в нашем купе. Надежда ехала навестить мать в Казахстане. Ездила она к ней каждый год: брала отпуск, собирала гостинцы и ехала поездом через всю Россию. Мать ждала. И все разговоры в дороге были о том, как хорошо, что мама есть и ждет, и любит, и наварит борща. Я тоже спешила к маме. В этом году ей исполняется 85 лет, а она полна юмора, оптимизма и лучше всех нас помнит все даты и события в жизни многочисленной родни…

    Мама! Святое слово. Мама! Святое для человека существо, давшее жизнь. Навек связавшее родившегося с Создателем и с миром, наделившее каждого из нас душой, добротой, состраданием.

     Течение моих мыслей и наше с Надеждой молчание нарушил детский голосок: «Доброе утро» - прозвучало с верхней полки. Это проснулась еще одна попутчица – Наденька – девочка лет восьми. Она тоже ехала к маме в Казахстан. Освоившись, она очень вежливо обращаясь к кому-либо из нас, спрашивала: «Как вы думаете, сколько лет моей маме?» И, убедившись, что ответ неправильный, отвечала как-то очень по-взрослому «Моей маме много лет, уже пятьдесят шесть». И замолкала, пытаясь понять какое впечатление произвела своим сообщением. Она явно хотела поговорить на эту тему и в очередной раз после ее вопроса я спросила у нее о семье. И вот что поведала эта маленькая мудрая девочка. Из нехитрого рассказа мы узнали, что у нее две старшие сестры, маленький племянник, мама, папы нет, погиб папа, когда ей было два годика. Девочка росла, жизнь продолжалась. Но дом разваливался. Мама постепенно совсем отчаялась и стала пить. «Продали уже все. И коров, и курочек, и мебель и… все-все», очень уж спокойно и грустно говорила Наденька. Понятно, что говорила она это не в первый раз. И мне показалось, что при этом она как бы искала не сочувствия, нет. А какой-то подсказки, помощи в решении большого вопроса, ценой в целую жизнь, которую ей предстоит еще прожить…

    В путешествие к Черному морю взяли ее практически чужие люди – мать и сын. Юноша лет восемнадцати был поздним ребенком. Мама Люба – женщина старше пятидесяти лет – души в нем не чаяла. Но и этой девочке уделяла должное внимание. Ее естественная доброта проявлялась во всем: и как устраивала она детей, и как терпеливо сама забиралась на верхнюю полку (мест внизу не было), и как заботливо два раза в день кормила детей, доставая и раскладывая на столике нехитрую снедь, которой снабдила в дорогу сестра. Провожали их весело, гостинцы были добротно упакованы во множестве сумок. Люба не сопротивлялась. Ловко, не смотря на свою полноту, она сновала из коридора то в одно купе, то в другое, то подходила к окну и махала родне рукой. Девочка застыла у окна. На спине у нее был аккуратный рюкзачок, одежда чистенькая, новая. Она ласково смотрела на молодого человека, который махал ей рукой и строил смешные рожицы. Оказывается - это и был племянник тети Любы. Он же муж одной из сестер Наденьки, которая ждала его в Казахстане у матери и нянчила сына. Вот такое запутанное родство. Воистину поверишь, что в шестнадцатом колене мы, все живущие на земле, родственники.

    За долгую дорогу нельзя остаться равнодушным к судьбе тех, кто едет рядом с тобой. Вот и мы с Надеждой всей душой откликнулись на беду Наденьки. Любовь то и дело вздыхала: «Как я повезу ее к матери? Что там в нищете и в пьяном соседстве будет делать ребенок? А ведь учится она хорошо. Да еще бегает ухаживать за 90-летней бабушкой».

Настал последний день нашего совместного путешествия. Вещи были собраны, чай выпит. Поезд приближался к Петропавловску. Я оставалась, а они, попутчики, выходили. Пути их расходились, так как далее они ехали в разные города Казахстана. Наденька сидела между Любой и Надеждой и вопросительно смотрела на меня. Я поняла и подарила ей свою книжку, которую она читала ночью. Затем спела им на прощанье новую песню «Сарафанное лето».

    И вдруг произошло нечто неожиданное. Надежда прижала к себе маленькую Наденьку и сказала тихо: «Поедем со мной, девочка. Погостишь у моей мамы, а потом я съезжу с тобой к твоей маме. Поехали?» Наденька закрыла глаза, крепко обняла Надежду и весело сказала: «Поехали, поехали».

Люба, ее сын и все мы пораженные предложением Надежды молчали. У Любы по щекам текли слезы. «Горемычная! При живой-то матери» - шептала она. А поезд уже остановился. Все засуетились. Из нашего вагона выходило 12 человек. Я провожала своих попутчиков, как родных, целовала то Любу, то Наденьку, то Надежду. А они складывали мне на стол все, что у них осталось: помидоры, яблоки, чай, сахар…

А я все говорила: «Наденьку берегите. Спасибо. До- свиданья»…

Храни вас Господь, добрые люди.

Анапа-Красноярск

5-9 августа 2007 года

Л. Катукова